Глава седьмая.

Новый фронт

В начале августа я находился в районе Соловьевской переправы. Необходимо было усилить оборону переправы от все более усиливающегося нажима врага, и прежде всего наладить прикрытие зенитными средствами от мощных ударов с воздуха и организовать наземное прикрытие. Очень важно было также добиться высокой четкости в функционировании самих переправ. Противник изо всех сил стремился не допустить выхода наших войск за реку, и поэтому переправы все время подвергались ударам наземных войск и авиации противника. Нормальная работа переправы была крайне необходима, так как выход из окружения соединений 20-й и 16-й армий еще не закончился. Решительной контратакой наших войск противник, подошедший вплотную к переправе, был отброшен. Когда связь с частями, выходящими из окружения, восстановилась, а переправы начали действовать нормально, я получил вызов явиться в штаб фронта, находившийся тогда в Касне, в 20 км севернее Вязьмы. Здесь маршал Тимошенко сообщил, что меня вызывают в Ставку Верховного Главнокомандования для нового назначения и что на Западный фронт я больше не вернусь.

Оказавшись вне ожесточенного сражения, которое еще кипело где-то позади, я долго не мог избавиться от мыслей и чувств, которыми жил все эти дни и которые сосредоточивались вокруг одного стремления — остановить бешеный натиск врага, добиться хотя бы небольшого перелома в развитии событий в нашу пользу. Мне, откровенно говоря, был весьма неприятен вызов в Ставку, лишивший меня возможности действовать там, где я [289] уже более или менее знал обстановку. Нелегко было преодолеть и скрытое беспокойство по поводу оценки моей деятельности Сталиным. Причиной этого были известные мне случаи крутой расправы со многими военными работниками по обвинениям, которым трудно было поверить. Я не раз смотрел в лицо смертельной опасности в открытом бою, но с чем может сравниться пятно позора перед народом и партией, которым отдана вся жизнь.

Поглощенный своими мыслями, я не заметил, как мы въехали в Москву. В тщательно замаскированной столице было так же темно, как и в подмосковных лесах. Отвлекли меня от размышлений гул самолетов, тяжелые разрывы авиабомб, стрельба зенитных орудий. Заканчивался очередной налет врага на нашу столицу.

В Ставке я был принят Сталиным в присутствии других членов Государственного Комитета Обороны и начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова.

Вместе со мной вошел в кабинет и бывший командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов.

После того, как мы представились присутствующим, Маршал Советского Союза Шапошников сделал краткий обзор положения на фронтах. В ближайшее время, по его словам, ожидались удары противника на юге на Крым, а на Центральном участке фронта из района Могилев, Гомель на Брянск, а в дальнейшем на Орел и Москву.

После доклада Шапошникова Сталин показал нам с Кузнецовым направления главных ударов врага на своей карте. Он повторил некоторые положения, высказанные Шапошниковым, и подчеркнул, что нужно остановить продвижение противника как на Брянском направлении, так и в Крыму. Затем он сказал, что именно для этой цели создаются Брянский фронт и Отдельная армия на правах фронта в Крыму. Закончил Сталин неожиданным вопросом, обращенным ко мне:

— Куда бы вы желали поехать, товарищ Еременко, на Брянский фронт или в Крым?

Я ответил, что готов ехать туда, куда Ставка Верховного Главнокомандования сочтет нужным меня направить. Сталин пристально взглянул на меня, и в выражении его лица мелькнула неудовлетворенность. Стремясь получить более конкретный ответ, он спросил кратко:

— А все-таки?

— Туда, — не раздумывая, сказал я, — где обстановка будет наиболее тяжелой.

— Она одинакова сложна и трудна и в Крыму, и под Брянском, — последовал ответ. [290]

Стремясь выйти из этого своеобразного тупика, я сказал.

— Пошлите меня туда, где противник будет применять мотомехчасти, мне кажется, там я сумею принести больше пользы, так как сам командовал механизированными войсками и знаю тактику их действий.

— Ну хорошо! — сказал Сталин удовлетворенно. И тут же обратился к Кузнецову, спрашивая о его намерениях. Кузнецов ответил весьма кратко:

— Я солдат, товарищ Сталин, буду воевать там, куда меня направят.

— Солдат-то солдат, — несколько растянуто проговорил Сталин, — но у вас есть же какое-то свое мнение? Кузнецов повторил:

— Я солдат, товарищ Сталин, и всегда готов служить и работать в любом месте, куда меня пошлют.

Тогда, обращаясь снова ко мне, Сталин объявил:

— Вы, товарищ Еременко, назначаетесь командующим Брянским фронтом. Завтра же выезжайте на место и немедленно организуйте фронт. На Брянском направлении действует танковая группа Гудериана, там будут происходить тяжелые бои. Так что ваши желания исполняются. Встретите там механизированные войска вашего «старого приятеля» Гудериана, повадки которого должны быть вам знакомы по Западному фронту.

Заканчивая со мной разговор, Сталин приказал мне зайти к начальнику Главного политуправления Красной Армии и решить вопрос о кандидатуре члена Военного совета фронта.

Ф. И. Кузнецову было объявлено, что он назначен командующим Отдельной Приморской армией.

Приказы по этим решениям были написаны тут же.

В заключение нашей беседы Сталин, подойдя вплотную ко мне, сказал: «На Брянский фронт мы возлагаем очень ответственную задачу, главная ваша цель — прикрыть Московский стратегический район с юго-запада и не допустить прорыва танковой группы Гудериана через Брянский фронт к Москве». После этого Сталин сделал паузу и пристально посмотрел на меня, по-видимому, ждал ответа. Я, не торопясь, отчетливо ответил: «Задача ясна, постараюсь выполнить ее».

Новый фронт приходилось создавать при неблагоприятной обстановке, ведя бои с многочисленными и хорошо технически оснащенными войсками противника. Главное было в том, чтобы возможно быстрее сколотить войска и штабы, хотя бы вчерне соорудить оборонительные полосы, организовать тылы.

Брянскому фронту предстояло отразить удары танковых и моторизованных сил врага, остановить значительно превосходящие [291] нас, особенно в танках, войска противника, измотать и истощить их, а затем нанести им ответный удар.

Прежде чем говорить о создании нового фронта, необходимо рассказать о той весьма сложной и противоречивой обстановке, которая складывалась в полосе его будущих действий. В стане врага в связи с первыми ощутимыми ударами наших войск шли мучительные поиски новых решений. Они были приняты Гитлером почти одновременно с созданием Брянского фронта. К сожалению, советское командование не смогло своевременно разгадать их. Это наложило отпечаток на все последующее развитие событий на советско-германском фронте.

По свидетельству Гудериана, 4 августа в штабе группы армий «Центр», размещавшемся в Борисове, Гитлер созвал совещание высшего командного состава вермахта. Все присутствовавшие на совещании генералы единодушно заявили о необходимости развивать наступление на Москву. Наиболее рьяным сторонником этого плана был сам Гудериан.

Гитлер колебался. Ему хотелось заполучить богатства Украины и занять Крым, который он считал естественным авианосцем Красной Армии в ее борьбе против использования Германией румынской нефти, и вместе с тем он не прочь был безотлагательно промаршировать и к советской столице.

На этом совещании{1} вопрос о направлениях дальнейших ударов немецко-фашистских войск еще не был окончательно решен. Это дало возможность верхушке фашистской военщины, боявшейся затягивания войны и полагавшей, что захват нашей столицы принесет окончательную победу, изо всех сил приняться за форсирование подготовки удара на Москву как раз из района действий Брянского фронта.

Гудериан писал:

«Возвратившись с совещания, я решил на всякий случай приступить к подготовке наступления на Москву, — и далее: …Своему штабу я поставил задачу готовить наступление на Москву с таким расчетом, чтобы танковые корпуса имели возможность действовать на правом фланге, наступая вдоль московского шоссе, а пехотные корпуса наступали бы в центре и на левом фланге.

Я намеревался основной удар нанести своим правым флангом и, прорвав довольно слабый в это время фронт русских на данном участке, двигаться вдоль московского шоссе по направлению на Спас-Деменск и Вязьму, способствуя тем самым продвижению группы Гота, а затем развивать наступление на Москву. Увлеченный этими своими планами, я категорически воспротивился выполнить требование ОКХ, полученное мною 6 августа, которое заключалось в том, чтобы направить свои танковые дивизии для наступления на Рогачев, расположенный у Днепра, далеко позади занимаемой мною линии фронта…»{2}[292]

«…До настоящего времени (до 11 августа.— А. Е. ) все мероприятия, осуществленные моей танковой группой, исходили из нашего представления о том, что как командование группы армии, так и ОКХ считают наступление на Москву наиболее решающей операцией. Я все еще надеялся на то, что, несмотря на результаты совещания в Борисове 4 августа, Гитлер в конце концов все же согласится с этим, как мне казалось, наиболее разумным планом»{3}.

До последней декады августа немецко-фашистские генералы пытались склонить Гитлера продолжить осуществление плана по захвату Москвы, подготавливая для этого необходимые условия, в частности, обеспечив правый фланг своей группировки, предназначенной для наступления на Москву в районе Брянска.

18 августа главное командование сухопутных войск (ОКХ){4} сделало еще одну настойчивую попытку склонить Гитлера в пользу безотлагательного удара на Москву. Но она оказалась безуспешной, и Гитлер отдал 21 августа следующий приказ:

«Предложение ОКХ от 18 августа о развитии операций в направлении на Москву не соответствует моим планам.

Приказываю:

1. Важнейшей целью до наступления зимы считать не захват Москвы, а захват Крыма, индустриального и угольного района Донбасса и лишения русских доступа к кавказской нефти; на севере важнейшей целью считать блокирование Ленинграда и соединение с финнами.

2. Исключительно благоприятная оперативная обстановка, которая сложилась благодаря достижению нами линии Гомель, Почеп, должна быть использована для того, чтобы немедленно предпринять операцию, которая должна быть осуществлена смежными флангами групп армий «Юг" и «Центр". Целью этой операции должно явиться не простое вытеснение 5-й армии русских за линию Днепра только силами нашей 6-й армии, а полное уничтожение противника до того, как он достигнет линии р. Десна, Конотоп, р. Суда. Это даст возможность группе армий «Юг" занять плацдарм на восточном берегу Днепра в районе среднего течения, а своим левым флангом во взаимодействии с группой армий «Центр" развить наступление на Ростов — Харьков.

3. Группа армий «Центр" должна, не считаясь с дальнейшими планами, выделить для осуществления указанной операции столько сил, сколько потребуется для уничтожения 5-й армии русских, оставляя себе небольшие силы, необходимые для отражения атак противника на центральном участке фронта. [293]

4. Овладеть Крымским полуостровом, который имеет первостепенное значение для беспрепятственного вывоза нами нефти из Румынии…»{5}

Во исполнение этого приказа командующий группой армий «Центр» 24 августа 1941 г. издал свой приказ, в котором повторяется задача, поставленная Гитлером группе армий «Центр», и конкретизировал план ее действий. Этот документ важен в том отношении, что он точно показывает, какие силы были использованы гитлеровским командованием для осуществления удара на юг и какие оставлялись на прежних рубежах для отражения наших действий, в частности, в полосе Брянского фронта.

Из этого и других документов противника явствует, что командование группы армий «Центр» по-своему интерпретировало указание Гитлера об оставлении себе небольших сил и фактически оставило на том участке, где прежде действовала 2-я танковая группа и 2-я полевая армия, 4-ю полевую армию почти полного состава и 47-й танковый корпус из состава группы Гудериана. Эти силы продолжали активные действия на участке Брянского фронта в то время, когда Гудериан и его пехотное обеспечение двигались на юг.

Таким образом, перед Брянским фронтом отнюдь не образовалось какой-либо бреши после поворота части сил группы армий «Центр» на юг, и действовать ему в связи с этим пришлось не по флангу и тылам вражеских войск, изменивших направление главного удара, как это иногда представляется при поверхностном ознакомлении с тогдашней обстановкой на этом участке советско-германского фронта, а против войск, имевших специальную задачу активно противодействовать усилиям наших войск в этом районе.

Приведем здесь приказ командующего группой армий «Центр» фон Бока от 24 августа 1941 г.:

«Штаб группы армий «Центр»

Оперативный отдел № 900/41.

Совершенно секретно 24.8.1941 г.

(Изготовлено в 35 экземплярах)

Приказ на дальнейшее ведение операций

1. Задачей, поставленной верховным командованием, является уничтожение 5-й советской армии до того, как ей удастся отойти за линию Сула, Конотоп, р. Десна, посредством удара [294] смежными флангами групп армий «Центр» и «Юг». С выполнением этой задачи надлежит закрепиться в районе восточнее среднего течения р. Днепр и продолжить операцию в направлении Харькова.

2. Для выполнения этой задачи группа армий «Центр» наступает через линию Речица, Стародуб в южном направлении: а) 2-я армия — в составе 13 и 43-го армейских корпусов и 35-го временного соединения, всего семью пехотными дивизиями и одной кавалерийской дивизией наступает правым флангом на Чернигов; б) 2-я танковая группа (непосредственно подчиняется командующему группы армий) действует в составе 24 и 47-го танковых корпусов, поскольку эти корпуса будут боеспособны.

Ближайшей задачей 2-й армии и 2-й танковой группы является захват предмостных плацдармов между Черниговом и Новгород-Северским, чтобы оттуда, в зависимости от развития обстановки, наступать дальше на юг или юго-восток.

3. Группа армий «Юг» форсирует 6-й армией р. Днепр и р. Десна. Ее северный фланг уже форсировал р. Десна у Остра. Армии отдан приказ — продолжать наступление на Нежин, а частью сил начать наступление с юга на Чернигов.

4. 4-я армия расширяет свой оборонительный фронт на юг и принимает на себя охранение в районе между Почепом и прежним южным флангом 4-й армии, который до сих пор занимался 2-й танковой группой. Для этой цели ей из 2-й армии передается 12-й армейский корпус (31, 34, 167, 258-я дивизии). Части охранения 2-й танковой группы должны быть как можно быстрее сменены. Главными районами обороны должны явиться северный участок фронта армии и важнейшие шоссе. Одна из дивизий 12-го армейского корпуса должна находиться в готовности в районе Мглина, в резерве командующего группой армий.

Кроме того, командующему 4-й армией подчиняются следующие соединения, являющиеся резервом командования группы армий:

46-й армейский корпус — в составе 10-й танковой дивизии, дивизии СС «Райх», мотополка СС «Великая Германия» и прежних корпусных частей 46-го армейского корпуса.

Эти части и соединения продолжают оставаться в тех районах, где они теперь размещены…

53-й армейский корпус — в составе 52, 252, 255 и 267-й дивизий с момента, как только корпус перейдет из армейского района 2-й армии в район 4-й армии.

О времени принятия корпуса будет отдан отдельный приказ. Корпус сосредоточить в районе Кричев, Костюковичи, Рославль, Кисловичи, Мстиславль. [295]

Две трети 7-й дивизии и 162-я дивизия остаются в резерве командующего группой армий. 162-я дивизия сосредоточивается у Смоленска и южнее его; дивизии двигаться в район сосредоточения обычным маршем.

5. Разграничительные линии: а) между 2-й армией и 2-й танковой группой — Сураж, Клинцы, Климове, Чуровичи, Сосница (населенные пункты входят в район 2-й танковой группы); на перекрестках дорог право преимущественного прохода имеют части танковой группы; б) между 2-й танковой группой и 4-й армией — линия железной дороги от Кричев через Унечу до Почепа, дальше линия Почеп, Брасово (линия железной дороги и населенные пункты входят в армейский район 4-й армии); в) армейский район 2-й армии простирается южнее и западнее линии Березино, Головчин, Могилев, Чаусы, Кричев (населенные пункты входят в армейский район 2-й армии), дальше граница армейского района та же, что и разгранлиния между 2-й танковой группой и 4-й армией.

фон Б о к»{6}.

В телеграмме от 7 сентября штаб группы армий «Центр», уточняя задачи войскам, указал, что 47-й танковый корпус остается на рубеже рек Десна, Судость, т. е. в полосе действий Брянского фронта. Приведем и эту телеграмму:

«Совершенно секретно 7.9.1941. 23.30

Штаб группы армий «Центр"

На основании имеющей решающее значение новой директивы главного командования сухопутных сил приказываю:

1. Главные силы 2-й армии наступают на линию Нежин, Борзна. Быстрое занятие Борзны имеет значение для облегчения действий 2-й танковой группы. Часть сил овладевает районом (перешейком) между р. Десна юго-западнее Чернигова и озером Галчин. Район между р. Днепр и р. Десна очищается действующими там силами правого фланга армии.

2. 2-я танковая группа наступает сильным левым флангом на Ромны и овладевает там переправами, которые должны удерживаться. Основные переправы на реках Борзенка, Б. Ромен, между Бахмачем и Ромнами, должны быть обеспечены от отступающих с запада русских сил. Борзна должна удерживаться до подхода левого фланга 2-й армии.

3. 47-й танковый корпус, в составе 18-й танковой дивизии и 29-й моторизованной дивизии, оставляется для обеспечения рубежа рек Десна и Судостъ на участке Новгород-Северский и впадения р. Рог»{7}, [296]

Как явствует из этих документов, командование группы армий «Центр» фактически не ослабило свою группировку, действовавшую в районе Брянского фронта, а если говорить о том моменте, когда совершался сам поворот, значительно усилило ее, ибо изменявшие направления своего удара войска некоторое время продолжали еще действовать на этом же участке.

Войскам Брянского фронта предстояло сражаться в районе, где вражеские войска оказались особенно многочисленными.

Таковы были намерения и силы противника. К сожалению, в полном объеме эти данные стали известны лишь много позднее.

16 августа я и член Военного совета фронта дивизионный комиссар П. И. Мазепов{8} прибыли в Брянск и заняли КП в 14 км юго-восточнее города в лесистом районе. Наиболее важные отделы штаба фронта расположились в довольно ветхом одноэтажном здании; второе здание меньших размеров заняло политуправление, а все остальные службы разместились в палатках и землянках. Начальником штаба фронта был назначен генерал-майор Г. Ф. Захаров, начальником политического управления — дивизионный комиссар А. П. Пигурнов, моим заместителем — генерал-майор А. П. Ермаков{9}, командующим ВВС фронта — генерал-майор авиации Ф. П. Полынин{10}. Комиссар ВВС — полковой комиссар С. Н. Ромазанов. Штаб фронта формировался на базе штабов 20-го стрелкового и 25-го механизированного корпусов, оказавшихся к этому времени без войск.

Первоначально по приказу о создании Брянского фронта в него включались всего две армии — 50-я и 13-я.

50-я армия развертывалась из двух корпусов в составе восьми стрелковых (217, 279, 258, 260, 290, 278, 269, 280-й) и одной кавалерийской (55-й) дивизий.

Управление армии формировалось на базе управления 2-го стрелкового корпуса. Штаб армии разместился в районе Выгоничей. Командующим армией был назначен генерал-майор М. П. Петров, членом Военного совета — бригадный комиссар Н. А. Шляпин, начальником штаба — полковник Л. А. Пэрн.

13-я армия состояла из восьми стрелковых (137, 121, 143, 132, 6, 155, 307, 285-й) и двух кавалерийских (21-й и 52-й) дивизий, а также 50-й танковой дивизии. В 13-й армии только числилось много соединений, людей же и техники в этих соединениях было крайне мало. Из главы IV о боях под Могилевом читателю известно, какой тернистый путь прошла эта армия. Штаб армии до нашего прибытия располагался в районе Костю-ковичей, но еще 14 августа этот пункт занял неприятель. Войска армии отходили с боями к востоку на Унечу. Пришлось затратить немало усилий, чтобы они закрепились на оборонительных позициях. [297]

Командовал 13-й армией в это время генерал-майор К. Д. Голубев, членом Военного совета по-прежнему был бригадный комиссар П. С. Фуртенко, а начальником штаба — полковник А. В. Петрушевский.

При формировании ВВС фронта в их состав вошла лишь 11-я смешанная авиадивизия, перешедшая из отходящих войск Центрального фронта. Она имела материальную часть и обстрелянный летный состав. Остальные формирования имели только номера. На аэродроме Брянск собралось более сотни летчиков без матчасти. Только в конце августа начали прибывать авиационные части из тыла. Большинство летчиков были переучены на новой материальной части (Пе-2, Як-1). Наряду с этими самолетами были в строю морально устаревшие, такие, как И-15, И-16, Р-5, СБ, производство которых было уже прекращено. Пополнение техникой шло крайне медленно. Нередко летчики находились на заводах и перегоняли на фронт по два-три самолета, а иногда и по одному. На каждый исправный самолет имелось два-три летчика. Второй летчик ждал возвращения напарника с боевого задания с парашютом в руках. Какое [298] было огорчение, когда самолет возвращался поврежденным или вообще не возвращался.

За день исправные самолеты совершали до 10 боевых вылетов. Поэтому большая часть самолетов постоянно находилась в ремонте. В 20-м истребительном авиационном полку из 15 самолетов — 7 — 8 были, как правило, неисправны. Так было и в других частях. В этих условиях большое внимание обращалось на ремонт поврежденных самолетов, ночами готовили самолеты к очередному вылету. Инженеры и механики эваккоманды и офицеры подвижной авиационной мастерской собирали самолетный лом. Искали на станциях платформы с грузом самолетного лома, который умелыми руками мастеров превращался в боевые самолеты.

Полоса действий Брянского фронта достигала в ширину 230 км. Справа действовали войска Резервного фронта. Левым соседом был Центральный фронт.

Местность в этом районе была в основном лесисто-болотистой со значительным количеством рек. Среди них были и большие реки — Днепр, Сож, Десна и их многочисленные притоки — Беседь, Ипуть, Судость, Болва и др. Наиболее свободным от лесов и болот являлся треугольник Брянск — Мглин — Почеп.

На территории фронта находился район Унечи, где в 1918 г. легендарный Щорс формировал свой славный Богунский полк и бил немецких интервентов.

Боевой участок фронта пересекало несколько рокадных{12} железных дорог: с юга на север — Дмитриев-Льговский — Брянск — Зикеево; с юго-запада на северо-восток — Клинцы — Почеп — Брянск; с востока на запад — Киров — Рославль — Могилев. Кроме этого, имелись две магистрали, проходившие почти параллельно друг другу по всей территории фронта с юго-востока на северо-запад: Орел — Смоленск и Унеча — Орша. Имелось и несколько шоссейных дорог, в том числе Орел — Брянск — Смоленск, Славгород (Пропойск) — Могилев — Витебск и Смоленск — Витебск.

Наиболее крупными населенными пунктами на территории фронта были Брянск, Дятьково, Людиново, Карачев, Кромы, Фатеж, Дмитриев-Льговский, Дмитровск-Орловский, Севск. Льгов, Рыльск, Новгород-Северский, Трубчевск, Рославль, Почеп, Мглин, Стародуб, Унеча. Это была древняя русская земля, на которой еще несколько столетий назад происходила борьба русских с иноземными захватчиками.

Промышленность, в том числе и заводы оборонного значения, имелась главным образом в районе Брянск — Бежица. Заводы и склады готовились к эвакуации. Населению прифронтовой полосы также было рекомендовано выехать. Движение [299] гражданского населения происходило главным образом по шоссе Брянск — Орел. Урожай с полей был в основном убран. В Брянске, несмотря на бомбардировки врага, продолжалась нормальная жизнь.

Командованию фронта удалось наладить работу двух хлебозаводов, остановившихся в связи с эвакуацией рабочих. Продовольствием войска фронта снабжались удовлетворительно.

К 16 августа группировка противника, ожидаемая в полосе фронта, еще не была установлена. Не исключалась возможность появления врага перед фронтом 50-й армии в случае, если бы он предпринял попытку развивать успех после овладения Рославлем с целью продвижения на Брянск. Однако это предположение не оправдалось: 24-й танковый корпус врага повернул на юг, на Унечу. Перед фронтом 13-й армии были замечены 258-я, части 34-й пехотных, 3-я, 4-я и части 17-й танковых дивизий. Эти соединения противника 13-я армия сдерживала до 9 августа, затем гитлеровцам удалось прорваться на правом фланге армии.

Атаки противника носили по-прежнему ярко выраженный авантюристический характер. Прорвавшись на каком-либо участке фронта, гитлеровцы всеми средствами пытались создать видимость полного окружения наших частей. Мчавшиеся по дорогам мотоциклисты и танки вели беспорядочную стрельбу. За танками, как правило, на машинах двигалась пехота. Война в этом районе шла по дорогам и вдоль дорог. Лесов и болот враг избегал. Мотоциклисты и танки «прочесывали» огнем лежащие на их пути леса, не нанося этим огнем нашим частям существенного урона.

Ночных боевых действий гитлеровская армия также боялась. На некоторых участках неприятель отводил на ночь свои части от переднего края, оставляя на нем лишь сторожевые посты боевого охранения.

Враг стремился путем охвата и обхода любыми, хотя бы незначительными силами, идущими по дорогам, отрезать наши части, которые в некоторых случаях, оказавшись обойденными противником, смешивали свои боевые порядки и начинали лесами выбираться из окружения. Так, в эти дни из окружения вышла большая группа солдат и офицеров под командованием командира 132-й стрелковой дивизии генерал-майора С. С. Бирюзова, в многодневных боях нанесшая большой урон врагу{13}.

В день нашего с Мазеповым прибытия было созвано совещание офицеров корпусных штабов, на базе которых создавался штаб фронта. На этом совещании были поставлены не только вопросы, непосредственно связанные с задачами, которые предстояло решать войскам фронта, но также вопросы [300] повышения боеспособности войск и организации целеустремленной боевой подготовки, что нашло затем отражение в приказе от 24 августа:

«1. Опыт боевых действий показал ряд слабых сторон войск противника. К ним относятся: а) неумение драться ночью; б) неумение вести ближний бой мелкими подразделениями; в) пехота без танков, как правило, в атаку не идет; г) противник не принимает штыковых атак и боится крика «Ура!".

2. Задача всех командиров подразделений, частей и соединений использовать слабые стороны противника.

С этой целью необходимо продолжать боевую подготовку войск, используя каждую минуту.

Приказываю: а) разъяснить всему личному составу, что танки для хорошо организованных, стойких и дисциплинированных частей, особенно для пехоты, — не страшны; во всех частях под ответственность командиров частей провести показные занятия по отражению атаки танков противника, для чего использовать имеющиеся в соединениях технические средства (танк, трактор) ; показать, как пехота, укрывшаяся в щелях, пропускает танки противника, поражая их гранатами и бутылками «КС" с последующим отрезанием пехоты от танков и окружением последней; б) научить всех бойцов и командиров бросать связки гранат и бутылки «КС"; в) всему личному составу привить упорство в бою, способность вести бой в окружении с превосходящими силами противника, доводя бой до штыкового удара; г) научить артиллеристов умело бороться с танками противника, для чего, как правило, в обороне требовать, чтобы на каждое орудие и батарею, кроме основных огневых позиций, они имели бы запасные, пригодные для стрельбы по танкам прямой наводкой. Стрельбу по танкам, как правило, производить косоприцельным и фланговым огнем с дистанцией 500 — 800 метров; д) старшему и среднему начсоставу артиллерии непосредственно на поле боя совершенствовать вопросы управления огнем батареи, дивизиона и группы во взаимодействии с огнем пехоты и танками. Полностью овладеть методами создания массированного огня; е) научить весь личный состав отрывать окопы одиночные и на отделение, отрывать щели, противотанковые ловушки и препятствия и уметь маскировать; ж) научить весь личный состав пользоваться индивидуальными и коллективными средствами химзащиты; [301] з) в каждой роте, батальоне и полку организовать штатные подразделения минометчиков, с которыми тщательно изучить материальную часть соответствующих систем минометов и, главное, практические приемы стрельбы; к) произвести технический осмотр всему стрелковому оружию, неисправности устранить;

к) всю боевую подготовку в подразделениях, частях и соединениях проводить непосредственно на поле боя, исходя из боевой готовности войск. Повседневно и настойчиво вести работу по укреплению воинской дисциплины и разъяснению сущности приказа НКО № 270.

Командующий войсками Член Военного совета Брянского фронта Брянского фронта генерал-лейтенант Еременко

дивизионный комиссар Мазепов

Начальник штаба фронта генерал-майор Захаров»{14}.

В первые же дни после организации новый фронт столкнулся с большой активностью врага, стремящегося разгромить брянскую группировку наших войск и в первую очередь окружить и разгромить 13-ю армию.

17 августа противник танками и мотопехотой, прорвав фронт 13-й армии и выйдя в ее тылы, перерезал железную дорогу Брянск — Гомель и занял Унечу. 13-я армия оказалась в чрезвычайно тяжелом положении, но дралась упорно, нанося противнику немалый урон.

С 18 августа немецко-фашистские войска продолжали развивать успех в направлении на Стародуб, Новгород-Северский и в восточном направлении на Почеп. Сухая погода и хорошее состояние дорог благоприятствовали действиям танков и мотомехчастей противника. 18 августа танковые части неприятеля заняли Стародуб, а 21 августа сильной атакой танков с мотопехотой — Почеп. Массированными ударами танков гитлеровцы стремились с ходу прорвать нашу оборону, а затем ввести в прорыв крупные мотомеханизированные силы для быстрого продвижения вперед.

В процессе развертывания боевых действий продолжалась напряженная работа по организации и формированию штаба фронта, по подтягиванию и сосредоточению резервов, формированию штаба 50-й армии. Из Москвы прибывали командиры и политработники для замещения должностей в штабе фронта и в других штабах.

19 августа был отдан боевой приказ уничтожить противника, прорвавшегося в районе Унечи и перерезавшего магистраль Брянск — Гомель{15}. [302]

Для уничтожения врага, прорвавшегося в район Унечи, привлекались 13-я армия и 55-я кавалерийская дивизия 50-й армии. Они должны были нанести удар в направлении Мглин — Унеча — Клинцы.

Остальным соединениям 50-й армии было приказано продолжать выполнение прежней задачи по сосредоточению частей и обороне фронта Жуковка, Почеп.

13-й армии приказывалось во взаимодействии с 55-й кавалерийской дивизией уничтожить противника, прорвавшегося в район Унечи, закрепиться на рубеже Шелудьки, ст. Песчаники, Клинцы, Ущерпье и прочно его удерживать.

ВВС фронта{16} во взаимодействии с 50-й и 13-й армиями должны были уничтожить противника, прорвавшегося в район Унечи, нанеся 19 августа в 13.40 удар по колоннам и сосредоточениям противника в районе Мглин, Унеча, Стародуб, имея в виду, что наши части западнее Мглин, Унеча получили задачу наступать на Мглин — Унеча с запада.

Всем командирам и штабам приказывалось вести разведку для установления группировки противника.

Задача, поставленная армиям, полностью выполнена не была. Штаб 13-й армии, к сожалению, не всегда имел связь с частями, и командование не смогло в достаточной степени влиять на ход операции.

Побывав в войсках 13-й армии, я с сожалением вынужден был констатировать неорганизованность со стороны штаба армии и особенно командарма генерала Голубева. Оказалось, что многим дивизиям не были поставлены конкретные задачи.

Опыт учит, что при вынужденном отходе, когда обстановка резко и часто меняется, от командарма и его штаба требуется гибкое и весьма конкретное руководство. В это время у нас уже не было корпусного звена, и командарм должен был быть как можно ближе к своим дивизиям, иначе всякое управление войсками нарушалось. Генерал Голубев и начальник штаба армии Петрушевский в дивизиях не бывали, истинного положения вещей не знали, отсюда и проистекали многие беды. Командный пункт армии находился в 50 км от дивизий. При мобильности действий и быстроте развития обстановки начального периода войны управлять войсками при такой дистанции между командованием объединения и подчиненными ему соединениями и частями было попросту невозможно.

Такое положение в войсках было нетерпимым, оно приводило к гибели людей, было чревато тяжелыми последствиями для всего фронта. Я принял на месте все необходимые меры к исправлению положения и одновременно доложил в Ставку о непорядках в армии и их причинах. В результате генерал Голубев был снят с должности командарма. В этих тяжелых [303] условиях отхода 13-й армии командованием фронта было принято решение оказать ей помощь рейдом 55-й кавалерийской дивизии по тылам противника с целью замедлить его продвижение и нанести урон, дезорганизовать управление и снабжение.

В то время во фронте наступающего противника было очень много «дыр», а лесные массивы тем более часто оставались свободными от врага. Учитывая конкретную обстановку на нашем направлении, в том числе и местность, которая способствовала скрытым действиям, а также тяжелое положение 13-й армии, значительно ослабленной в предыдущих боях, нам нужно было выиграть время, хотя бы 5 — 6 дней, чтобы привести 13-ю армию в порядок. Решение было правильным по замыслу, оно соответствовало времени и местности и, казалось, сулило успех. На деле же все получилось иначе.

В действиях 55-й кавалерийской дивизии сказались два недостатка. С одной стороны, командование дивизии не проявило достаточной инициативы и решительности, сверху же тоже не было контроля и конкретного руководства.

Командир дивизии искусно вывел соединение на 60 км в глубину боевых порядков Гудериана и сосредоточил его в лесах севернее Мглина. Получив эти данные, мы радовались первому успеху. Я доложил о нем не без гордости начальнику Генерального штаба Б. М. Шапошникову.

Выйдя в указанный район, командование дивизии организовало разведку. Несколько переодетых в гражданское платье командиров были посланы в разных направлениях. В районе Мглина вел разведку помощник начальника политотдела дивизии по комсомолу. Он подробно докладывал о движении танков и мотопехоты противника. Ему довелось наблюдать и полную беспечность со стороны фашистов, их штабы, автоколонны и обозы проходили в 2 — 3 км от дивизии, следуя иногда и без охранения и наблюдения.

Командование дивизии посылало донесения в штаб армии, большинство из которых по разным причинам не доходило (связь по радио часто прерывалась), и ожидало указаний свыше. Командиру дивизии казалось, что нужно подождать еще более удачных моментов для ударов и при этом иметь гарантии параллельных действий пехотных частей и авиации. Конечно, взаимодействие — это очень важный фактор успеха. Но в тех условиях, когда инициатива была в руках врага, трудно было рассчитывать на то, чтобы все делалось в соответствии с приказами вышестоящего командования. Пробыв около недели в тылу врага, дивизия бесславно возвратилась и соединилась со своими частями, не выполнив поставленной перед ней задачи. Я тяжело переживал эту неудачу конников, так как всю гражданскую войну служил в коннице и в мирные годы тоже [304] оставался в кавалерии до перехода в танковые войска. Нельзя было без возмущения видеть, что командиром кавалерийской дивизии оказался человек нерешительный, безынициативный. Соединение было свежим, люди буквально рвались в бой. Мы освободили Калмыкова от должности за бездействие и невыполнение приказа и отправили в Москву в назидание тем, кто не желал вдумчиво относиться к подбору командных кадров.

19 августа противник продолжал активное выдвижение танков и моторизованных колонн в направлении Мглин — Унеча — Стародуб. Вслед за 24-м танковым корпусом, продолжавшим наступление в этом направлении, уступом наступал 47-й танковый корпус в направлении Почеп, Погар. К исходу 20 августа гитлеровцы вышли на линию Пеклин — Стародуб — Почеп. С занятием района Мглин, Унеча, Стародуб создавалась угроза полного окружения 13-й армии в районе Высокое, Стародуб, Унеча. Кроме того, гитлеровцы развернули наступление на Почеп. В создавшейся обстановке мы вынуждены были выдвинуть на рубеж р. Десна только что прибывшие части 307 и 282-й стрелковых дивизий для обеспечения сосредоточения остальных прибывающих войск, предназначенных для формирования 3-й армии. Предполагалось через 5 — 6 дней перейти в общее наступление, нанося главный удар с фронта Жуковка — Почеп в направлении Сураж — Гомель силами 10 стрелковых, одной кавалерийской и двух танковых дивизий, а вспомогательный удар — на Стародуб силами пяти — шести дивизий.

Однако наступательная операция, как я и доложил в Генеральный штаб, могла быть успешной лишь при условии тесного взаимодействия с Резервным фронтом, которому, по моему мнению, надлежало выступить на один — два дня раньше Брянского фронта при поддержке всей авиации Западного и Брянского фронтов, после чего вся авиация переключилась бы на Брянский фронт. Центральный фронт в период наступления Резервного и Брянского фронтов должен был обороняться.

В основу этого предложения была положена идея массированного использования авиации. Дело в том, что в это время у нас было очень мало авиации. Мы еще не оправились от понесенных потерь в первые дни войны. Имевшиеся у нас небольшие силы были распылены.

В этот период войны было уже совершенно ясно, что только массированное применение авиации по наземным войскам, по аэродромам и другим объектам и целям может дать хорошие и эффективные результаты. Мы учитывали при этом не только материальные потери врага, хотя это главное, важен был и моральный перевес на поле боя, который создался бы в результате массированного воздействия авиации и деморализовал бы вражеские войска… [305]

Этими соображениями я и обосновал свою просьбу. Начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников очень тактично ответил мне, что не разделяет подобную идею и поэтому не может нашу просьбу поддержать. Может быть, Борис Михайлович считал, что действия авиации одного фронта в полосе другого потребуют перебазирования авиации, что связано с потерей времени и с определенными трудностями управления и обеспечения. На самом деле этого перебазирования не требовалось, так как аэродромы Резервного и Брянского фронтов вполне обеспечивали действия авиации в любом направлении наших фронтов без перебазирования, но некоторые вопросы управления нужно было доработать.

Горький опыт начального периода войны еще и еще раз убеждал нас в том, что авиация как самый подвижный и наиболее маневренный род войск может быстрее нанести массированный удар, действуя с разных направлений. Нам ясно было, что серьезный успех при контрударах возможен лишь при поддержке пехоты массированным ударом авиации.

Разговор с Б. М. Шапошниковым, конечно, не удовлетворил меня, и поэтому наше мнение о массированном применении авиации против войск Гудериана я еще раз доложил Верховному Главнокомандованию и получил обнадеживающий ответ. Это обещание в дальнейшем было выполнено.

21 августа противник продолжал активизировать свои действия. На направлении Жуковка — Почеп сосредоточивались части 47-го танкового корпуса противника (18-я и 17-я танковые и 29-я механизированная дивизии). В то же время гитлеровцы сильной группировкой танков и двух полков мотопехоты из 24-го танкового корпуса повели наступление на Почеп и к исходу дня овладели им. Положение на правом крыле фронта и в центре становилось все более угрожающим.

23 августа войскам фронта был отдан приказ, предписывавший 50-й армии прочно оборонять занимаемый ею рубеж западнее Брянска, а 13-й армии удерживать рубеж Почеп, восточный берег реки Судость, Погар, Борщево, Лужки, захватить Стародуб и иметь в нем не менее усиленного стрелкового полка{17}.

Разгорелись упорные бои в районе Погар, Стародуб. Прорвавшийся противник был выбит из Почепа и отброшен на рубеж Красный Рог, Пьяный Рог. Гитлеровцы понесли при этом большие потери. Но 13-й армии не удалось овладеть Старо дубом и Унечей, так как гитлеровцы имели там значительные силы и занимали выгодные позиции по р. Судость.

Во время этих боев хорошо действовали наши летчики. Так, при налете нашей авиации на колонны противника один самолет СБ был подожжен зенитной артиллерией противника. [306]

Тогда летчик направил горящий самолет в скопление вражеских бронеавтомашин и, врезавшись в него, уничтожил несколько машин. Командир этого самолета сержант Сковородни, летчик-наблюдатель лейтенант Ветлужский и стрелок-радист младший сержант Черкашин погибли смертью героев. Всем им было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Захваченные в боях 23 августа пленные показали, что 3-я танковая дивизия, занявшая Стародуб, имеет задачу наступать на юг. 4-я танковая дивизия, судя по тем же показаниям, должна была наступать правее, параллельно 3-й танковой дивизии.

Эти показания пленных подтвердились 25 августа данными авиационной разведки, которая обнаружила мотомеханизированную колонну противника (более 500 машин), двигавшуюся по шоссе Унеча — Стародуб и далее на юг. Об этом на следующий же день была передана исчерпывающая информация Верховному Главнокомандующему при переговорах с ним по прямому проводу.

Одновременно с движением на юг противник активно действовал в районе Почеп. Гитлеровцы сильной атакой танков и мотопехоты потеснили левофланговые части 260-й стрелковой дивизии. Здесь было обнаружено не менее 100 танков и машин с мотопехотой.

На основании этих фактов я пришел к выводу, что противник сильными передовыми частями, поддержанными мощными танковыми средствами, ведет активную разведку, имея, возможно, целью в ближайшее время нанести удар на Брянск. Однако гитлеровцы не нанесли этого удара. Тогда мы полагали, что они узнали о создании нами на подступах к Брянску обороны, состоявшей из трех оборонительных полос, усиленных противотанковыми рвами. В действительности же 47-й танковый корпус, удара которого на Брянск мы опасались, имел задачу обеспечения 24-го танкового корпуса, наносившего удар на юг в соответствии с приказом Гитлера. С этой целью 47-й корпус ударил на Трубчевск, обеспечивая тем самым удар того же 24-го танкового корпуса на Новгород-Северский. Лишь в дальнейшем выяснилось, что это было обеспечение гораздо более глубокого удара на юг.

Ставка Верховного Главнокомандования, не раскрыв этого стратегического маневра противника, ориентировала нас на то, что главная группировка Гудериана нацелена против правого (северного) крыла Брянского фронта, т. е. против 217-й и 279-й стрелковых дивизий 50-й армии. В разговоре со мной 24 августа, т. е. как раз тогда, когда началось осуществление приказа вражеского командования о повороте на юг, Б. М. Шапошников предупредил, что удар по правому крылу фронта [307] нужно ждать уже завтра или послезавтра, и указал на необходимость принять срочные меры по усилению этого участка.

Таким образом, отрывочные разведданные о движении отдельных частей на юг ни командованием фронта, ни Ставкой, которая была поставлена об этом в известность, не были своевременно оценены как поворот на юг 2-й полевой армии и 2-й танковой группы. В ходе переговоров нам сообщили о том, что фронт будет усилен самолетами По-2, ТБ-3 и Пе-2, а также двумя бригадами и двумя батальонами танков. Это было очень ободряющее сообщение.

Главной темой переговоров был вопрос о расформировании Центрального фронта. Ставка сообщила, что в связи с расформированием этого фронта войска 21-й и 3-й армий объединяются управлением 21-й армии (командующим назначался генерал-лейтенант В. И. Кузнецов). Эта армия передавалась в состав Брянского фронта, причем Ставка обещала послать пополнение для 21-й армии в количестве 27 тыс. человек. Бывший командующий Центральным фронтом генерал-майор Ефремов назначался моим заместителем.

Мы согласились со всеми предложениями Ставки, хотя управление 21-й армией было крайне затруднено в связи с ее большой удаленностью. Одновременно мы просили, чтобы управление 3-й армии, оставшейся без войска, было также передано Брянскому фронту для формируемой новой армии. Эту армию мы поставили на участке между 50-й и 13-й армиями, подчинив ей по две фланговые дивизии от каждой из этих армий. Мы просили также ускорить назначение командующим 13-й армией генерал-майора А. М. Городнянского{18} (командира 129-й стрелковой дивизии на Западном фронте), а командующим 3-й армией генерал-майора Я Г. Крейзера{19} (командира 1-й Московской мотострелковой дивизии). Свою просьбу мы мотивировали тем, что оба генерала проверены в боях на Западном фронте и показали себя волевыми военачальниками. Ставка с нами согласилась.

В заключение переговоров я дал высокую оценку действий штурмовиков Ил-2, недавно поступивших в наше распоряжение, но уже отлично проявивших себя, и заверил Ставку, что фронтом будет предпринято все возможное, чтобы нанести серьезное поражение войскам Гудериана.

Как видно из этих переговоров, Ставка не знала об обстановке на фронтах и предприняла расформирование Центрального фронта, оборонявшего тот участок, на который противник переносил направление главного удара. Последующее развитие событий показало, что с расформированием этого фронта поспешили. Его, по-видимому, нужно было укреплять, а не расформировывать. Мы согласились с этими предложениями, [309] так как тоже, к сожалению, не знали о коренном изменении намерений врага. В случае, если бы противник действительно наносил удар на Москву со стороны Брянска, 21-й армии отводилась бы задача по обеспечению фланга, возможен был с ее стороны и удар во фланг или даже по тылам противника при повороте от Брянска на север, при условии, что она получила бы обещанные пополнения.

Стоит проанализировать, в каких трудных условиях оказался наш фронт, фактически существовавший менее недели (ведь директива о его создании была подписана 14 августа). Дело в том, что расформированный Центральный фронт под ударами 2-й полевой армии и 2-й танковой группы врага в направлении Могилев — Гомель и Рославль еще 8 августа вынужден был начать отход, ибо его 21-й и 3-й армиям угрожало полное окружение и разгром. Отход войск Центрального фронта и облегчил противнику выход в глубокий тыл Юго-Западного фронта Одновременно между Резервным и Центральным фронтами образовался большой разрыв. Именно тогда Ставка, предполагая, что гитлеровское командование наносит удар с [310] целью обойти войска Западного и Резервного фронтов с юга через Брянск, и создала Брянский фронт для прикрытия Московского стратегического района с юга. Это предположение было оправдано. Таково и было в сущности первоначальное намерение германского командования, в том числе в ОКХ, не говоря уже о Гудериане.

24 июля 1941 г., т. е. всего за месяц до приказа Гитлера о повороте, командующий группой армий «Центр» фон Бок доносил в ОКХ, имея в виду ранее полученные из Берлина указания: «Войска, наступающие в юго-восточном направлении на Брянск (подчеркнуто нами.— А. Е. ) не раньше 4 августа, а 46 и 47-й корпуса даже после окончания сражения у Смоленска, должны сначала быть сменены и выведены с фронта (не раньше 2 августа), лишь затем может последовать их поворот в южном направлении…»{20}.

Главные силы группы Гудериана действовали в это время на фронте от Быкова до Смоленска, поэтому движение на Брянск было для них тоже поворотом на юг.

Из этой выдержки ясно, что гитлеровское командование еще в конце июля не исключало наступление на Брянск.

Противник по существу уже наступал на юг и 16 августа, т. е. в день нашего прибытия под Брянск, он вышел в район Стародуба, а 2-я гитлеровская армия приближалась к Гомелю. При этом Юго-Западный фронт имел мало сил для предотвращения удара с севера, так как израсходовал все резервы для отражения ударов противника на своем стыке с Южным фронтом на Днепре.

Об этом Ставка была своевременно поставлена в известность, но она ограничилась полумерами, приказав сформировать из части сил 37-й и 26-й армий — 40-ю армию (создана 25 августа) и развернуть ее на Десне севернее Конотопа. Полагая, что эта армия сдержит продвижение врага на юг, Ставка решила возложить на Брянский и Резервный фронты задачу по разгрому противостоящих вражеских сил группы армий «Центр». Это была непосильная задача, хотя я вынужден был принять к исполнению приказ Верховного Главнокомандующего нанести поражение Гудериану, но сил для этого не хватило, несмотря на некоторые резервы, выделенные Ставкой, и помощь авиацией.

Наше наступление началось 2 сентября, а 1 сентября Гудериан уже вышел к Десне и захватил плацдарм на ее левом берегу у Шостки, 21-я армия, переданная фронту 25 августа, была к этому времени обойдена с востока и запада силами 2-й танковой группы и 2-й армии гитлеровцев. Потеряв связь с соседями, она начала поспешный отход на юг к Десне. Разрыв между нею и остальными войсками Брянского фронта [311] увеличился до такой степени, что никакого руководства ее действиями осуществить было уже невозможно. В это же время — ко 2 сентября — по всей полосе наступления противника на юг от Шостки до Чернигова отсутствовала сплошная организованная оборона наших войск. Прикрывшись сильными танковыми и моторизованными войсками от ударов войск Брянского фронта, противник стремительно двигался на юг{21}.

Вместе с тем с Брянского фронта ни в коей мере не снималась ответственность за безопасность Москвы. Поэтому не было возможности ослабить Рославльское направление. Обстановка командованию фронтом, да и Ставке совершенно не была ясна, точных сведений ни о замыслах противника, ни о его силах, противостоявших фронту, не было.

Примерно в то же время, когда я разговаривал со Ставкой, я беседовал по телефону и со своим соседом с юга генералом М. П. Кирпоносом. Я рассказал ему об обстановке на Брянском фронте и о том, что враг может вбить клин между нами при обходном ударе на Москву через Брянск. М. П. Кирпопос сказал мне, что северный фланг беспокоит его гораздо меньше, чем южный, ибо на север Ставка выводит полноценную 40-ю армию, и она обеспечит войска Юго-Западного фронта с севера. Кирпонос высказал особое беспокойство по поводу стыка с Южным фронтом и в связи с настойчивыми требованиями Ставки во что бы то ни стало удержать Киев.

Вернемся, однако, к последовательному изложению событий. С 24 по 30 августа велись напряженные бои на всем фронте 13-й армии и на левом крыле 50-й армии. Это был исключительно тяжелый период для всех войск Брянского фронта, когда по существу началось лишь его становление, и особенно для 13-й армии, которая была совершенно обескровлена в предыдущих боях. Противник наносил удар по фронту армии и охватывал ее фланги. Требовалась немедленная помощь, иначе армия не выдержала бы натиска, и фронт оказался бы прорванным на одном из наиболее опасных для столицы направлений. Войска группы Гудериана, противостоящие нашему фронту, имели отнюдь не пассивную задачу. Возможно, что если бы им удалось в конце августа — начале сентября серьезно нарушить оборону Брянского фронта, Гитлер нашел бы силы, чтобы развивать успех и на Московском направлении.

Мы со своей стороны принимали все меры к тому, чтобы помочь 13-й армии: ей было решено передать все наши резервы, но, к сожалению, они еще не подошли. Наиболее реальную помощь в этой обстановке могла оказать только авиация. Поэтому мы еще раз обратились с просьбой к Верховному Главнокомандованию о помощи авиацией. В Ставке не могли не понимать особенности обстановки на Брянском фронте, [312] в частности, что войска, предназначенные для его формирования, еще фактически не прибыли. Необходимо было выиграть время. Учитывая это, Верховное Главнокомандование усилило фронт авиацией из своего резерва и приказало командующему ВВС послать группу генералов штаба ВВС на Брянский фронт и привлечь авиацию с других направлений для организации массированных ударов по противнику.

Кроме того, к 28 августа фронту была оперативно подчинена резервная авиационная группа Верховного Главнокомандования. Ставка сообщала мне, что в районе Богодухова, северо-западнее Харькова, стоит резервная авиагруппа Верховного Главнокомандования, в которой было четыре полка. Командовал группой полковник Д. М. Трифонов.

Мне было приказано связаться с командиром группы и передать ему, что авиагруппа временно переходит в распоряжение фронта{22}. Я сразу же установил с нею связь через Генеральный штаб и самолетом, решив использовать ее на Новгород-северско-стародубском направлении для того, чтобы совместно с авиацией фронта во взаимодействии с контрударом наземных войск уничтожить эту группировку противника, ибо 28 августа с утра шестью дивизиями наносился концентрический удар на Стародуб. Усиление фронта авиацией сыграло весьма положительную роль. Это не дало противнику возможности разгромить нашу 13-ю армию и нанести тяжелое поражение всем войскам Брянского фронта.

Прибывшая из Москвы оперативная группа ВВС значительно помогла нам и в особенности генералу Полынину — командующему ВВС фронта. Мы составили план воздушного удара по подвижным войскам противника. Действия авиации по плану должны были начаться 30 августа, но из-за плохой погоды начались 31-го и проводились в течение 10 дней, с равным количеством самолето-вылетов. Так как авиация привлекалась с разных направлений, задача управления и организации взаимодействия была весьма сложной.

Воздушную операцию, которая началась 31 августа 1941 г., пожалуй, и следует считать началом массированного применения нашей бомбардировочной авиации в Великой Отечественной войне.

С утра 28 августа 47-й танковый корпус гитлеровцев, действовавший ранее на фронте 50-й армии, силами 17-й и 18-й танковых дивизий, 29-й мотодивизии и двух бронетанковых отрядов повел наступление в общем направлении на Трубчевск и южнее, нанося концентрические удары главными силами на Почеп — Семцы — Мосточная, охватывая южный фланг фронта у Погар, Трубчевск, и вспомогательные — в направлении на ст. Знобь. [313]

К этому времени части 13-й армии, отходившие на Унечу для обороны на рубеже Почеп, южнее Стародуба, завязали на р. Судость бои с танковыми дивизиями противника. Не выдержав натиска врага и понеся значительные потери, части армии начали отходить за р. Десну.

29 августа был отдан боевой приказ. В нем 50-й армии, которая вела ожесточенные бои в районе Почепа, предписывалось удерживать прежние рубежи. 13-я армия получила задачу нанести контрудар в направлении Погар, Воронск{23}. Контрудар наносился по боевым порядкам танковых групп противника, наиболее вклинившимся в нашу оборону. Фронтовая авиация 29, 30 и 31 августа прикрывала выдвижение войск, наносящих контрудар, и в дальнейшем должна была взаимодействовать с ними. Три дивизии 13-й армии, наносившие контрудар, вначале имели успех, а затем были опрокинуты и начали отход. Создалась исключительно тяжелая обстановка на фронте 13-й армии. [314]

Подвижная группа фронта (108-я танковая дивизия, 141-я танковая бригада и 4-я кавалерийская дивизия), во главе которой был поставлен заместитель командующего фронтом генерал-майор Ермаков с группой офицеров штаба, только что созданная и еще не вполне боеспособная, была введена в бой на правом фланге 13-й армии. Она нанесла встречный удар в общем направлении на Погар с целью уничтожить прорвавшегося противника и вступила в бой с его танками. Завязалось ожесточенное танковое сражение. Это предотвратило разгром и неорганизованный отход 13-й армии за р. Десну, а также оставление нашими войсками Трубчевска. Действия подвижной группы фронта, несмотря на то, что она только что выгрузилась из эшелонов, дали возможность частям 13-й армии не только привести себя в порядок, но и вновь принять участие в боях совместно с танковыми частями подвижной группы.

ВВС фронта надежно поддерживали ввод в бой подвижной группы генерала А. И. Ермакова. Мы с членом Военного совета Т. И. Мазеповым находились на передовом КП в районе Трубчевска, непосредственно руководя действиями войск, наносивших контрудары, и наблюдали замечательные действия нашей авиации, которая поддерживала контрудары танков. За 31 августа наша авиация произвела до 1200 самолето-вылетов и сбросила на противника 4500 бомб разного калибра. Было уничтожено много танков, до 800 автомашин. В результате бомбовых ударов замечено до 40 пожаров в колоннах неприятеля, сбито и уничтожено на аэродромах противника 55 самолетов. Наши потери в этот период составили 41 самолет.

В этот день Совинформбюро сообщило о действиях авиации на Брянском фронте.

«Советские летчики бесстрашно и самоотверженно дерутся с немецкими фашистами. Девятка штурмовиков майора Ложечникова заметила немецкий транспортный самолет. Вражеский летчик пытался уйти от советских самолетов, но майор Ложечников догнал фашиста и расстрелял его при посадке на аэродром. Во время погони за врагом майор заметил около аэродрома тщательно замаскированные немецкие машины. Советские штурмовики тотчас же атаковали противника и уничтожили 18 фашистских самолетов. Звено старшего лейтенанта Кузнецова обстреляло стоянку 200 немецких автомашин. Сожжено и повреждено несколько десятков машин. Звено младшего лейтенанта Симонова атаковало две немецкие автоколонны и уничтожило более 30 автомашин с солдатами»{24}.

Благодаря правильной оценке развивающихся событий на этом участке мы своевременно спланировали создание подвижной группы, когда войска и техника следовали еще в железнодорожных эшелонах. [315]

Мы считали, что против подвижного и маневренного врага, каким была танковая группа Гудериана, нужно иметь тоже подвижные и маневренные соединения и группы. Кроме того, правильно было определено место сосредоточения подвижной группы и время ввода ее в бой, хотя она и не была полностью готова к действиям.

С вводом в бой подвижной группы мы лишили противника возможностей развить свой успех, сорвали его замысел по захвату Трубчевска, вынудили его втянуться в тяжелые танковые бои. Наши танкисты действовали весьма решительно и смело. Они глубоко вклинивались в боевые порядки врага. В результате этого линия фронта поломалась, развернулись бои с перевернутым фронтом, ожесточенные танковые бои, типичные для ближнего боя с фланговыми ударами.

В этом сражении, которое достигло высшего напряжения 31 августа в 20 км западнее Трубчевска, участвовало со стороны противника до 500 — 600 танков и с нашей стороны — 250 — 300. Неприятель потерял в этом районе несколько тысяч солдат и офицеров и не менее 200 танков.

Враг, стремившийся изо всех сил захватить Трубчевск, чтобы обезопасить свой фланг при наступлении на юг, а возможно, и подготовить условия для последующего удара на столицу, не смог выполнить этой задачи. Частный контрудар Брянского фронта помешал этому. Правда, на участке 13-й армии в районе ст. Знобь гитлеровцам удалось переправить одну танковую дивизию через р. Десну, но контратакой наших войск она была отброшена обратно за реку.

Небезынтересно описание событий этих дней их непосредственным участником — генерал-полковником Гудерианом в его книге «Воспоминания солдата»:

«29 августа крупные силы противника при поддержке авиации предприняли с юга и запада наступление против 24-го танкового корпуса. Корпус вынужден был приостановить наступление 3-й танковой дивизии и 10-й мотодивизии.

4-я танковая дивизия, выполнив свою задачу по очистке от противника западного берега р. Судость, была подтянута к 3-й танковой дивизии в район Новгорода-Северского. После личного ознакомления с обстановкой перед фронтом 24-го танкового корпуса и в 3-й и 4-й танковых дивизиях я решил поставить 24-му танковому корпусу задачу на 30 августа — устранить угрозу нашему флангу справа, а на 31 августа — продолжать наступление в направлении на юго-запад; 47-му танковому корпусу — наступать по восточному берегу реки Судость, а затем продолжать наступление вдоль р. Десны на Новгород-Северский.

К 31 августа предмостный плацдарм на р. Десне был значительно расширен; 4-я танковая дивизия перешла через [316] Десну,.. но в результате стремительной контратаки русских была отброшена обратно на противоположный берег; крупные силы противника наступали также и на ее правый фланг. Введением в бой последних сил — личного состава хлебопекарной роты — с большим трудом удалось избежать катастрофы на правом фланге. В полосе действий 47-го танкового корпуса русские наступали из района Трубчевск и на запад и на северо-запад силами 108-й танковой бригады{25}, а начиная с 1 сентября также силами 110-й танковой бригады, сильно потеснив стойко державшиеся части 17-й танковой дивизии»{26}.

Далее Гудериан довольно подробно рассказывает о том, как он, напуганный нашим активным противодействием, поспешно запросил подкрепления.

Эти настойчивые требования помощи, расцененные гитлеровской ставкой как панические, а также провал наступления на Трубчевск принесли Гудериану много неприятностей, и он не мог вспоминать о них без горечи и стыда.

Пытаясь задним числом оправдать свои неудачи, Гудериан писал о численном превосходстве наших войск и техники, хотя в действительности превосходство было на стороне немецко-фашистских войск.

30 августа, когда еще шли бои в районе Почеп, Трубчевск, мы получили приказ Ставки о проведении общего контрудара против войск танковой группы Гудериана, действовавших перед Брянским фронтом.

Войскам Брянского фронта предписывалось перейти в наступление и нанести удары в направлении Рославля и Стародуба, уничтожить группировку противника в районе Почеп, Новгород-Северский, Новозыбков. В дальнейшем развивать наступление в общем направлении на Кричев, Славгород (Пропойск) и к 15 сентября выйти на фронт Петровичи, Климовичи, Белая Дубрава, Гута-Корецкая, Новозыбков{27}.

Это было не лучшее решение в той обстановке, ибо одновременное нанесение двух ударов на правом и левом крыле распыляло силы фронта, и без того уже ослабленные предыдущими боями. Кроме того, сам по себе удар на Рославль в тот момент не имел большого оперативного значения. Обстановке более соответствовало сосредоточение главных сил для нанесения одного удара по главным силам Гудериана, точнее, по флангу его главной группировки, как предлагало командование фронта. Я упорно отстаивал наше предложение о нанесении одного, но мощного удара, однако Ставка с этим, к сожалению, не согласилась, а приняла предложение командующего Резервным фронтом, который как раз считал необходимым нанести удар 50-й армией Брянского фронта на Пеклина, Рославль. Если бы те четыре стрелковые дивизии да еще резервная дивизия, которые действовали на правом фланге 50-й армии и наносили удар в интересах Резервного фронта на Рославль, были использованы на левом фланге 50-й армии и нанесли удар совместно с 3-й армией на Стародуб, сложилось бы совершенно иное соотношение сил.

В соответствии с приказом Ставки 31 августа был разработан план операции по срокам на период с 30 августа по 15 сентября с задачей уничтожить части танковой группы Гудериана, действовавшие перед Брянским фронтом. Удар предстояло нанести в двух направлениях: на Рославльском — с задачей уничтожить противника в районе Жуковка, Дубровка и на юго-западном — на Стародуб с задачей уничтожить противника в районе Почеп, Стародуб, Новгород-Северский.

Для нанесения контрудара в направлении на Рославль 50-й армией была создана группировка в составе четырех стрелковых дивизий, одной танковой бригады и отдельного танкового батальона. 3-я армия ударной группировкой в составе четырех дивизий, из которых уже были втянуты в бои одна танковая и одна кавалерийская, должна была перейти в наступление в направлении на Почеп. 13-я армия ударной группировкой в составе четырех ослабленных в предыдущих боях дивизий и одной танковой бригады наступала в направлении Погар, Стародуб.

Общий контрудар Брянского фронта начался 2 сентября и длился до 12 сентября, а частный контрудар на левом флангe, о котором речь шла выше, не прекращаясь, как бы «врос» в этот общий контрудар. В результате нашего контрудара противник вынужден был дополнительно подтянуть против 3-й и 13-й армий моторизованный корпус, а против 50-й армии выдвинуть пехотные дивизии 4-й армии.

Ударная группировка 50-й армии сразу же натолкнулась на упорную оборону неприятеля и завязала тяжелые бои с его пехотными дивизиями.

13 сентября наши наступающие войска закрепились на достигнутых рубежах по всему фронту и произвели перегруппировку, готовясь к новым контрударам на отдельных направлениях. Хотя мы и не достигли рубежей, указанных в приказе, тем не менее контрудар дал положительные результаты. Войска фронта в ходе контрудара продвинулись в среднем на 10 — 12 км, а в отдельных местах значительно больше. Они заняли рубеж Фроловка, восточный берег реки Судость до Зноби и далее по восточному берегу реки Десны. К 15 сентября 50-я и 3-я армии перешли к обороне. Положение их окончательно стабилизировалось. Укрепляя свои рубежи, войска вели разведку и отражали попытки противника перейти в наступление. [318]

Территориальное продвижение было, конечно, небольшое, но оперативное значение контрудара нельзя недооценивать. В этот период, когда противник владел инициативой, когда его танковые удары, поддержанные авиацией, следовали один за другим, состояние наших войск, вынужденных отступать вглубь страны, было тяжелым. Активные и решительные действия наших войск, какими явились контрудары против самого сильного и подвижного противника, причем такие контрудары, в результате которых удалось потеснить врага, сыграли большую роль. Это много давало для укрепления морального духа войск, в то время это было ярким проявлением геройства и доблести, показателем высоких боевых качеств советских воинов.

В этих боях мы закалились, еще лучше познали противника, научились его бить. Танкобоязнь, которой была заражена часть паших войск в начальный период войны, стала исчезать.

Контрудары сыграли большую роль для накопления опыта, который сослужил нам неоценимую службу в период, когда войска Брянского фронта в начале сентября 1941 г. оказались в оперативном окружении, в неимоверно тяжелых условиях осенней распутицы, лесисто-болотистой местности, изоляции от тылов, почти полного отсутствия всех видов снабжения и боевого питания, подавляющего превосходства противника и т. д. Имея ценнейший опыт боев начала сентября, войска не только не спасовали в этих условиях, а, напротив, проявили величайшую доблесть, мужество, массовый героизм, несгибаемую волю, в результате чего вышли из окружения.

Хвастливая немецко-фашистская печать еще 3 сентября объявила о захвате Брянска. Однако в действительности ни на Рославльско-брянском, ни на Почеп-брянском, ни на Трубчевско-брянском направлениях немецко-фашистским войскам, несмотря на их превосходство в танках, бронемашинах, мотопехоте и тактической авиации, не удалось достигнуть заметных успехов Брянска они не только не взяли, но, напротив, под ударами Брянского фронта с большими потерями откатились с занимаемых на этом направлении позиций и оказались в 60 км от Брянска.

Общие потери гитлеровцев к концу операции составляли около 20 тыс убитыми, ранеными и пленными. Наши войска уничтожили до 300 вражеских танков, около 1000 автомашин, до 200 самолетов. Большое количество станковых и ручных пулеметов, минометов и несколько тысяч винтовок было захвачено нами в виде трофеев.

Пленные 10-й и 11-й рот 107-го пехотного полка противника показали, что перед боем в ротах было до 160 солдат и по пять офицеров. 8 и 9 сентября, по словам пленных, в ротах [319] осталось лишь по 60 солдат и по три офицера, а 12 сентября — уже по 30 солдат и ни одного офицера

6 сентября 21 ю армию, пробывшую в составе Брянского фронта 10 дней, передали Юго-Западному фронту. И действительно, ею было очень трудно управлять не только в связи с большой отдаленностью от штаба фронта, но и потому, что все ее тылы находились в полосе Юго-Западного фронта.

10 сентября между Брянском и Юго-Западным фронтами образовалась брешь до 60 км, совершенно ничем не прикрытая. Этот участок был «прирезан» Брянскому фронту, хотя Ставка знала, что у нас нет решительно никакой возможности хоть чем-нибудь его заполнить. Правда, Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников сообщил, что Ставка решила предоставить в наше распоряжение 2-й кавалерийский корпус, но он должен был прибыть к нам лишь через несколько дней, но так и не прибыл.

Разрыв между фронтами позволил бы противнику продолжать продвижение на восток и на юг Было решено закрыть эту брешь, чтобы не допустить дальнейшего распространения [320] противника на Шостку. Началась переброска войсковых частей на левое крыло фронта. Здесь был спешно организован Рыльский боевой участок группы полковника А. З. Акименко в составе 127-й и 160-й стрелковых дивизий{28}. Последняя только что сформировалась. Группа Акименко развернулась левее новой группы генерала А. Н. Ермакова (21, 55-я кавалерийские дивизии, 121, 150-я танковая бригады и 183-я стрелковая дивизия). Все эти соединения были малочисленны. В танковых бригадах имелось всего по 20 танков. В дальнейшем обе группы были объединены в одну под командованием Ермакова.

В неимоверно тяжелых условиях, проявляя много инициативы и настойчивости, генерал Ермаков зарекомендовал себя одаренным командиром и человеком большой личной храбрости. Однако изменить обстановку ему не удалось, ибо разгрому подвергся наш левый сосед — 40-я армия Юго-Западного фронта, а в ходе поворота главного удара неприятеля на юг в стык между двумя фронтами действия этого объединения приобретали очень важное значение.

Командование Юго-Западного фронта правильно оцепило обстановку, сложившуюся на правом фланге. По его настоятельным просьбам Ставка отдала 20 августа 1941 г. приказ о сформировании 40-й армии{29} с целью укрепить стык между двумя фронтами и воспретить противнику выход на тылы Юго-Западного фронта. В состав армии вошли 135-я и 293-я стрелковые дивизии, 2-й воздушнодесантный корпус, 10-я танковая дивизия, 5-я противотанковая артиллерийская бригада.

293-я стрелковая дивизия, закончив формирование 18 августа 1941 г., согласно распоряжению штаба Юго-Западного фронта, получила первую боевую задачу: на нее возлагалось с 25 августа подготовить для обороны рубеж на юго-восточном берегу р. Десны, на фронте Пироговка — Жержовка, иметь прикрытие с севера по линии Шостка — Пироговка против прорыва танковых групп противника и быть в готовности главными силами прикрыть рубеж между устьем р. Сейм и Райгородком. Дополнительно надлежало прикрыть Коропское направление.

Фронт обороны превышал 60 км, однако, поскольку дивизия была полнокровной, поставленная задача была реально выполнимой. Дело в том, что на пути противника лежала серьезная водная преграда — р. Десна. При наличии продуманной обороны дивизия сумела бы остановить или хотя бы задержать продвижение противника. Однако гитлеровцам, подошедшим 26 августа к реке, удалось в тот же день форсировать ее в районе Пироговки, тем самым они получили возможность маневра и к 30 августа заняли Собичь, вклинившись в расположение дивизии.

Не прекращая активных действий на этом направлении, [321] 1 сентября противник нанес удар с востока из района Воронежа, чем и решил исход боя в свою пользу. 293-я дивизия оказалась в полуокружении, начав неорганизованный отход; командование потеряло связь с частями. Как отмечается в журнале боевых действий 40-й армии, командованием дивизии были допущены следующие ошибки: оборона была организована формально, рекогносцировка не производилась, решение на оборону и группировка войск носили случайный характер, направление главного удара противника пришлось на наиболее слабое место в обороне. Участок Шостка — Пироговка, наиболее вероятный для форсирования Десны по наличию дорог, не привлек внимание командования дивизии. На этом участке, имевшем по фронту 30 км, находился один батальон 1034-го стрелкового полка, в то время как здесь нужно было сосредоточить главные силы.

Разведка была организована настолько слабо, что не дала никаких сведений о концентрации противника на фланге дивизии в районе Шостки, куда прорвались более 100 танков и свыше двух полков мотопехоты. С самого начала связь командира и штаба дивизии с частями была неудовлетворительной. Все это и обусловило неудачу 293-й дивизии.

К исходу 27 августа, как отмечается в журнале боевых действий армии, механизированные части противника в составе танкового полка, одного артиллерийского полка и до двух полков мотопехоты вышли на рубеж Мироновка, Крупец, Шостка из района Шостка в направлении Шостка — Воронеж и Глухов — Ямполь. Кроме того, танковая колонна противника двигалась из Стародуба и Семеновки в направлении Новгород-Северский, создавая непосредственную угрозу стыку Юго-Западного и Брянского фронтов.

10-я танковая дивизия, составлявшая ударную маневренную группу армии, закончившая к этому времени свое формирование, сосредоточилась в районе Полотки, Дунаец, Некрасовка и в течение 27 — 28 августа вела разведку в направлении Шостка, Воронеж, Глухов. С целью противодействовать противнику в нанесении удара в стык двух фронтов 10-й танковой дивизии штабом Юго-Западного фронта была поставлена задача к 11.00 28 августа овладеть рубежом Мироновка, Шостка и перехватить основной путь движения наступающего противника из Новгорода-Северского через Ивот на Воронеж. Выполняя эту задачу, 10-й мотострелковый полк 10-й танковой дивизии в 6.00 29 августа перешел в наступление и, взаимодействуя с 55-й кавалерийской дивизией Брянского фронта из группы Ермакова, выдвинулся с рубежа Антипьевка, Пилеевка. К 14 час. 15 мин. 29 августа он овладел рубежом Мироновка, Шостка. [322]

29 августа в 15.00 командующий армией издал боевой приказ, в котором 10-й танковой дивизии с 5-й противотанковой артиллерийской бригадой приказывалось во взаимодействии с частями 293-й стрелковой дивизии уничтожить противника в районе Воронежа, после чего совместно с 293-й стрелковой дивизией и 2-м воздушнодесантным корпусом разгромить противника в районе Корона. По выполнении этой задачи соединениям надлежало сосредоточиться в районе лесов севернее г. Кролевец. 293-я дивизия получила задачу совместно с 28-м полком овладеть рубежом Воронеж, Глухов и прочно оборонять фронт Маков, ст. Шостка.

По уничтожении группировки противника в районе Корона дивизии приказывалось прочно оборонять фронт Пироговка, Корон (иск.), а 2-му воздушнодесантному корпусу по выполнении задачи по разгрому противника в Коропе — оборонять фронт Короп, Устье.

В ходе выполнения приказа события развивались следующим образом: 10-я танковая дивизия, удерживая своим 10-м мотострелковым полком рубеж Мироновка, Шостка, 19-м танковым полком атаковала противника в Воронеже и в 19.00 29 августа овладела населенным пунктом; выполнив ближайшую задачу, дивизия перешла к осуществлению дальнейшей задачи — уничтожению коропской группировки противника. Однако утром 30 августа Воронеж был оставлен в связи с уходом 19-го танкового полка в район Коропа. К 15 часам 31 августа противник, подтянув свежие резервы и введя в бой до 100 танков, настойчиво добивался восстановления положения. Оборона 10-го мотострелкового полка в районе Мироновка, Шостка была сломлена, и полк вынужден был отойти. С целью обеспечить выход из боя этого полка и предотвращения его окружения 20-й танковый полк контратаковал противника. В итоге боев 10-я танковая дивизия потеряла до 750 солдат и офицеров и 14 танков. Противник также понес серьезные потери: до двух батальонов мотопехоты, 11 орудий и до 20 танков.

Части 2-го воздушнодесантного корпуса в течение дня 30 августа 1941 г. в упорных боях теснили противника. 23-я десантная бригада корпуса, уничтожив на подступах к Нехаевке батальон противника и преследуя его, к 19.00 30 августа вышла на рубеж восточная окраина Нехаевки, высота 130,0. 3-я воздушнодесантная бригада, имея перед собой до роты противника на северной окраине Корельского, частично уничтожила ее в окопах, отогнав остатки на Корой и, истребив отдельные группы автоматчиков, в 16 часов 30 августа заняла Корельское. 4-я воздушнодесантная бригада перешла к обороне в 1,5 км восточнее и юго-восточнее Атюши и совместно с танковым батальоном прикрыла пути на Атюшу и Горохов. 50-я танковая [323] бригада к 20.00 после марша из района Борисполя сосредоточилась в Городище и приводила себя в порядок. 135-я стрелковая дивизия 30 августа к 10.00 продолжала оборонять рубеж Сокачи, Великое, Устье, Воловица, ведя одновременно разведку в пунктах Матвеевка, Бондаревка, Домашин, Александровка. Так началось сражение 40-й армии с танковыми и моторизованными силами гитлеровцев, направивших острие своего удара на юг.

В течение последующих 15 дней армия вела напряженные неравные бои и нанесла врагу ощутимый урон, но сдержать его натиск не смогла.

3 сентября армия основными силами оборонялась на фронте Зарудье, Алтыновка, Короп, Синотин, прикрывая также конотопское направление на рубеже Хижняки, Желдаки, Таранский. 5 сентября армия вела бои на всем фронте с наступающими частями 10-й моторизованной и 4-й танковой дивизий противника, поддержанных крупными силами авиации. 7 сентября под давлением противника армия отошла к р. Сейм и занимала оборону по ее южному берегу. В дальнейшем положение армии становилось все более напряженным. 10 сентября противник прорвал ее фронт на участке Конотоп — Красное и в образовавшуюся брешь шириною 16 — 20 км бросил танки и мотопехоту, достигнув к 12 сентября г. Ромны.

Несмотря на этот прорыв, армия, судя по данным «Журнала боевых действий», продолжала оказывать сопротивление. Так, отряд генерал-майора Чеснокова продолжал обороняться по южному берегу р. Сейм на фронте Теткино, Глушец, Червоная Слобода. В районе Вшивки отряд вел бой с противником, форсировавшим р. Сейм. 293-я стрелковая дивизия оборонялась в этот период на фронте Скуносово, Вшивка и вела бои по ликвидации мелких групп противника, переправившихся через Сейм. В районе Путивля 2-й воздушнодесантный корпус удерживал рубеж Хижняки, высота 126,1, Желдаки, Гнилица, Гуты, Новоселовка. 227-я стрелковая дивизия с тремя артиллерийскими полками оборонялась на рубеже Новоселовка, Савинка. Здесь противнику не удалось прорвать нашу оборону, все его атаки были отбиты. 10-я танковая дивизия, 5-я противотанковая бригада и 2-й воздушнодесантный корпус 12 сентября действовали в районе Бахмач, Городище{30}. Но эти отдельные очаги сопротивления не меняли дела. Наша оборона была прорвана, связь между фронтами нарушилась, противник вышел на оперативный простор.

Я более или менее подробно остановился на действиях соседа Брянского фронта слева — 40-й армии — с тем, чтобы показать, что командование фронтов принимало энергичные меры, чтобы не допустить продвижения противника на юг. Это не [324] удалось, потому что противник имел громадное превосходотво в танках и господствовал в воздухе. Следует признать и серьезные недостатки в руководстве войсками, о чем говорилось, в частности, при характеристике действий 293-й дивизии на рубеже р. Десны. Имело серьезные отрицательные последствия и то, что наши мероприятия запаздывали во времени, так как намерения противника не были установлены в полной мере и своевременно. В образовавшийся прорыв между Брянским и Юго-Западным фронтами танковые и механизированные части Гудериана и войска 2-й армии противника наносили удар на юг на широком фронте Чернигов — Конотоп и вышли в район Прилуки, Лохвица, где и соединились с наступающей к северу от Днепра группой генерала Клейста.

За весь полуторамесячный напряженный период боевых действий солдаты, командиры, политработники Брянского фронта показали себя отважными воинами. Они нанесли значительный урон танковой группе Гудериана и удержали свои оборонительные позиции в районе Трубчевска и на брянском направлении, проявив в боях исключительный героизм и самоотверженность.

Большое значение в этом отношении сыграла настойчивая партийно-политическая работа. Личный состав политорганов дивизий, армии и фронта во главе с начальником политуправления дивизионным комиссаром А. П. Пигурновым{31} все время находился в войсках, показывая пример преданности Родине.

Партийно-политическая работа шла по следующим направлениям: воинам разъяснялся характер войны, указывалось на провал политических и стратегических планов фашистской Германии, разъяснялась важность создания и укрепления боевого союза антифашистских государств и народов против германского фашизма и его союзников.

Агитаторы рассказывали о разбойничьем характере войны со стороны фашизма и освободительном, справедливом с нашей стороны. Разъяснялось, что фашизму не удалось изолировать нас, что на нашей стороне оказались Англия и Америка, и моральная поддержка всего прогрессивного человечества.

Говорили об азартном расчете нацистов использовать шовинистический угар после молниеносных успехов на Балканах и о-ве Крите.

Вопросы, связанные с началом краха планов молниеносной войны, разъяснялись особенно подробно. Указывалось, в частности, что провалились попытки закончить войну в полтора-два месяца. Перечислялись потери врага. Делался вывод, что вермахт решающих успехов не добился. Красная Армия не только не уничтожена, но силы ее возрастают. Так же подробно разъяснялись причины временных успехов гитлеровцев. [325]

Воины подводились к выводу, что Германия будет истощаться, что возрастет сопротивление нашей армии и партизан, ухудшится моральное состояние фашистской армии и будут нарастать противоречия в фашистской коалиции. Приводили высказывание кайзеровского генерала Тренера, руководившего оккупацией Украины в 1918 г.: «Кто хочет познать стратегический характер Восточного театра военных действий, тот не должен пройти мимо исторических воспоминаний. У врат огромной равнины между Вислой и Уралом, вмещающей одно государство и один народ, стоит предостерегающая фигура Наполеона Первого, чья судьба должна внушить всякому нападающему на Россию жуткое чувство перед вступлением в эту страну».

Подробно разъяснялся рост мощи и сопротивления Советского Союза. Говорили о неисчерпаемости наших людских резервов, формировании новых армий на востоке, о мощи экономических ресурсов, о том, что, создав могучую индустрию и самое крупное сельское хозяйство, мы подготовили условия для победы.

Разъясняли, что нам удалось оттянуть войну до тех пор, пока империалисты не передрались между собой. [326]

Но подчеркивалась и огромная опасность, нависшая над нашей страной. Агитаторы не скрывали, что над столицей нависла серьезная опасность, они требовали смотреть правде в глаза, как бы сурова она ни была, но стремились внедрить в сознание воинов уверенность в победе. Основной тезис был таков: фашисты могут выиграть сто сражений, но войну они проиграют. Главным лозунгом было: для победы над врагом необходимо удесятерить нашу энергию, организованность, спаянность, взаимную выручку в бою.

С целью моральной закалки воинов в устной и печатной пропаганде широко раскрывались многочисленные примеры героизма, храбрости, самоотверженности, стойкости, разумной инициативы в выполнении приказов командиров и уставов Красной Армии, беспощадно разоблачались отдельные проявления трусости или разгильдяйства.

Наши политические работники призывали решительно бороться с паникерами и трусами, маловерами, дезертирами и предателями, распространителями слухов, шпионами и диверсантами, бить фашистов на фронте и в тылу, днем и ночью, шире развертывать партизанскую войну, шире вести воспитательную работу.

Боевой актив, состоявший из командиров, политработников, коммунистов, комсомольцев и беспартийных, призывал воинов стойко и храбро сражаться с врагом, своими героическими подвигами показывал личному составу подразделений и частей, как в борьбе с танками противника лучше использовать оружие ближнего боя — гранаты и бутылки с горючей смесью, как вести залповый огонь из стрелкового оружия по низко летящим самолетам противника и как укрываться от них. В случае окружения боевой актив подразделений, частей и соединений помогал воинам не теряться, не падать духом; личным примером активисты мобилизовывали воинов громить врага с тыла.

В проводившейся политической работе много внимания уделялось изучению боевой техники, тактических приемов врага, его слабых сторон.

Отчетливое знание воинами обстановки, целей войны, своих сил и возможностей, сильных и слабых сторон противника имели в то время колоссальное значение.

Целеустремленная партийно-политическая работа дала свои плоды: воодушевляла, организовывала и мобилизовывала личный состав фронта на беспощадную и решительную борьбу против немецко-фашистских захватчиков. Войска стойко дрались. Коммунисты цементировали ряды воинов.

Много времени и сил Военный совет фронта уделял организации партизанского движения. В этом деле активно помогал А. П. Пигурнов, уроженец этих мест, хорошо знавший специфику [327] Брянщины. Уже к двадцатым числам августа 1941 г. было создано 12 партизанских отрядов, наиболее многочисленными были Дятьковский, Иавленский, Дубровский, Выгонечский (в районе Почепа), Людиновский (в районе Рогнедино).

Начало организованному партизанскому движению было положено на специальном совещании в штабе фронта 21 августа. В составе партизанских отрядов было немало партизан гражданской войны, 80% составляли коммунисты, 8% — комсомольцы. На организационном совещании я выступил перед командирами партизанских отрядов, дав им ряд советов и указаний, на основе которых была вскоре разработана памятка для партизан. В ней излагались общие положения из установок партии о партизанском движении и борьбе в тылу врага. Указывалось, что в памятке даются лишь советы, которые не могут быть годны в любом конкретном случае, в связи с чем необходимо обобщать опыт боевой деятельности партизанских отрядов.

Всего в памятке было девять больших разделов и краткое заключение: 1) Как действовать в лесной местности. 2) Как действовать в населенном пункте. 3) Как действовать в разведке. 4) Внезапность, военная хитрость, инициатива — главные качества партизана. 5) Будь искусен в маскировке. 6) Борись с танками и автомашинами врага. 7) Уничтожай вражеские самолеты. 8) Действия на железных дорогах. 9) Партизан — будь бдительным.

Каждый из этих разделов имел пункты, содержащие советы и указания, как конкретно действовать в соответствующих условиях.

Так, в первом разделе по действиям в лесу говорилось: «Видимость в лесу плохая, подпусти врага близко, нападай внезапно, перехитри его и ударь первым». Далее говорилось о необходимости действовать бесшумно, держаться в тени деревьев и т. п. В заключение раздела подчеркивалось: «Успех в лесу решается не техникой, не количеством, а смелостью, быстротой и сметливостью».

По действиям разведки было дано четырнадцать советов, в их числе такие: «Помни, главное в разведке три вещи: смелость, смелость и еще раз смелость. 2 — 3 храбрых товарища могут отбиться и выйти из любого положения». «Помни, если в деревне лают собаки, там противник, если над лесом кружатся встревоженные птицы, — там противник» (пункт 8-й).

В разделе о борьбе с танками указывалось:

«Если танки в движении, подпусти их на расстояние 25 — 30 м и бросай связки гранат или бутылки с горючей смесью под гусеницы. Старайся попасть в моторную часть или в смотровые щели, не пытайся поражать танк одной гранатой, он для нее неуязвим». [328]

В заключении говорилось:

«В самой тяжелой обстановке никогда не падай духом, не унывай и бейся до последних сил. Всегда будь бодр и весел и поднимай боевой дух товарищей».

Здесь же на совещании был одобрен текст клятвы партизан. Он гласил:

«Я добровольно вступаю в партизанский отряд. Добровольно посвящаю себя священному делу освобождения нашей великой Родины от ненавистного и злобного врага — германского фашизма, делу беспощадного разгрома фашистских людоедов.

Клянусь перед партией и перед советским народом беспощадно мстить за замученных и убитых советских людей!., быть храбрым, до конца стойким и дисциплинированным воином партизанского отряда, никогда не забывать священного закона: интересы Родины, интересы народа — превыше всего. Помнить, что трусость несет поражения, а храбрость — победу. Точно и беспрекословно выполнять приказы и распоряжения командира и комиссара партизанского отряда, направленные на разгром фашистских банд.

Клянусь, что никогда, ни при каких обстоятельствах, даже при наличии угрозы смерти не расскажу о деятельности отряда и его бойцов, памятуя, что лучше гибель, но со славой, чем черное предательство и измена Родине. И, если я нарушу эту мою клятву, я достоин единственного приговора — смерти»{32}.

Вскоре партизанские отряды имели возможность сообщить о своих первых успехах.

Отряд под руководством Хановича (Гремячинский район Черниговской области) уничтожил один фашистский танк, добыл ценные для нас сведения. Отряд при этом потерял шесть человек, из них пять были казнены в д. Н. Васильевка. Среди них председатель колхоза Петр Пехенько, прокурор Тургак, бригадир Воробей. Отряд выдали предатели Кирилл Михеев и Степан Кропот.

Унечский отряд уничтожил 10 вражеских мотоциклов и их водителей, помог 50-й танковой дивизии при выходе из окружения.

В партизанском отряде Середино-Будского района Сумской области было 95 человек, его командир Антипченко, директор лесхоза, комиссар — первый секретарь РК партии Лихманович. Отряд состоял из четырех групп, в каждой командир и политрук; имелось 85 винтовок, 30 гранат, 500 бутылок с горючей смесью.

Рогнедянский отряд 25 августа 1941 г. взял в плен немецкого инженера, следовавшего в легковой автомашине.

Военный совет, повседневно руководя партизанским движением, обращался к партизанам с воззваниями. Вот одно из них: [329]

«Товарищи партизаны Конотопщины!

По имеющимся у нас сведениям, в г. Конотопе и окружающих его селах фашистским командованием оставлены только небольшие группы солдат. Эти группы мерзавцев, потеряв всякий человеческий облик, учиняют дикую расправу над оставшимися в селах стариками, женщинами и детьми.

Товарищи партизаны! Продолжим же славные традиции конотопских партизан-железнодорожников, прославившихся в годы гражданской войны своим бесстрашием и героизмом…

Бейте врага везде: в лесу, в поле, в доме и на дороге, уничтожайте склады, мосты, горючее, вражеское оружие, самолеты, разрушайте аэродромы.

Смерть проклятому фашизму!

Военный совет»{34}

Подводя краткий итог боевой деятельности войск Брянского фронта за период с 14 августа по 30 сентября 1941 г., следует сказать, что в результате контрударов и контратак войск фронта, особенно контрудара в районе Трубчевска, гитлеровцам были нанесены значительные потери, ослабившие мощь их ударных группировок.

С самого начала существования фронта его войска вынуждены были вести напряженные бои. В то время как Ставка планировала удар по врагу, мы на ряде участков сами едва сдерживали натиск танковых, механизированных и пехотных соединений танковой группы Гудериана, 2-й, 4-й полевых армий гитлеровцев.

Войска Брянского фронта, за исключением 50-й армии, которая по указанию Ставки наступала в северном направлении на Рославль, были малочисленны. Войска противника, совершавшие поворот на юг, — 2-я армия и танковая группа Гудериана, а также сменявшие их на этом участке соединения 4-й полевой армии, поддержанные 47-м танковым корпусом, — имели многократное превосходство.

Мы приводили уже некоторые данные о силах противника перед нашим фронтом после 24 августа. Стоит внимательно проанализировать их в свете уже изложенных событий. 4-я полевая армия получила в свое распоряжение 12-й армейский корпус в составе четырех пехотных дивизий — 31, 34, 167 и 258-й, в ее резерве был 46-й армейский корпус в составе 10-й танковой дивизии, дивизии СС «Райх», мотополка «Великая Германия» и корпусных частей, а также 53-й армейский корпус из четырех пехотных дивизий. Районом сосредоточения этого корпуса был указан Кричев, Костюковичи, Рославль, Мстиславль, т. е. участок, противостоящий Брянскому фронту.

7 сентября командование группой армий «Центр» отдало приказ об остановлении на рубеже рек Десна и Судость, на [330] участке Новгород-Северский до впадения р. Рог, 47-го танкового корпуса из группы Гудериана в составе 18-й танковой и 29-й моторизованной дивизий. Только эти силы составляли девять пехотных дивизий, четыре танковых и моторизованных (моторизованный полк «Великая Германия» по численности не уступал дивизии), в то время как весь наш фронт насчитывал 16 стрелковых, три кавалерийских и одну танковую дивизии, из которых более половины в основном лишь числились как дивизии, а в действительности уступали по численности полку. Надо, кроме того, учитывать всю совокупность обстановки, ведь поворот двух армий врага на юг совершался не по воздуху. Они действовали в том же самом районе, пока не вышли за границу нашего фронта. Направления их ударов приходились во фланг наших частей, имевших наступательную задачу

В конце августа — начале сентября на участке Брянского фронта фактически действовали силы двух полевых и одной танковой армий противника. Это было более половины всех сил группы армий «Центр», имея в виду, что в нее входили три полевые армии (2, 4, 9-я) и две танковые группы (2-я и 3-я). Сказанное, как мне представляется, довольно убедительно показывает, в каких тяжелых условиях сражались войска Брянского фронта.

Несмотря на все это, выполняя приказ Ставки, войска фронта продвинулись на 10 — 12 км и к 12 сентября вышли на рубеж восточный берег реки Десна, Рековичи, Столбы, Дмитрово, восточный берег реки Судость до Зноби и далее по восточному берегу реки Десна. Даже если бы войска фронта успешно продвинулись и дальше еще на 30 — 50 км (на что потребовалось бы дополнительно 6 — 8 суток, т. е. примерно до 20 сентября), это ничего не дало бы, так как противник уже к 15 сентября главными силами вышел в тыл к войскам Юго-Западного фронта. Кроме того, наступление противника с поворотом на юг развернулось на фронте более 200 км. Что в этих условиях могли сделать совершенно ослабленная 13-я армия и 3-я армия, еще неполностью сформированная из таких же ослабленных дивизий? Они натолкнулись вначале на те соединения врага, которые совершали поворот, т. е. на 24 и 47-й танковые корпуса Гудериана, 13 и 43-й армейские корпуса 2-й полевой армии, сюда же входило 35-е временное соединение, а затем на соединения 4-й полевой армии, занявшие этот участок. Авиационный же удар в тех условиях не мог решить задачу без соответствующего сочетания с полнокровным ударом наземных войск. Тем не менее фронт удержал свои позиции, что выбило аргументы из рук тех, кто призывал Гитлера к немедленному удару по Москве. [331]

Содержание. Назад. Вперёд.